12 великих трагедий - Страница 143

К оглавлению

143

Пер Гюнт


Вы кстати мне напомнили о часе;
Я тороплюсь, не терпит время…

Бегриффенфельдт


Время?
Вы мысль мою пришпорили!

(Открывает одну из дверей и кричит.)


Сюда!
Грядущее, обещанное близко!
Скончался разум – да живет Пер Гюнт!

Пер Гюнт


Добрейший… но позвольте…

На дворе понемногу собираются умалишенные.

Бегриффенфельдт


Все сюда!
Приветствуйте зарю освобожденья!
Пришел ваш царь!

Пер Гюнт


Я – царь? Да неужели?

Бегриффенфельдт


Ну да!

Пер Гюнт


Такая честь… превыше меры…

Бегриффенфельдт


Э, полно, ложной скромности не место
В такой великий миг.

Пер Гюнт


Хоть срок мне дайте…
Я, право, не способен… поглупел…

Бегриффенфельдт


И это говорит тот человек,
Который понял даже мысли сфинкса,
И стал «самим собой»?

Пер Гюнт


В том-то и дело!
«Самим собой» я вообще являюсь;
Но здесь, насколько понимаю я,
«Самим собой» быть – значит отрешиться
от собственного «я»?

Бегриффенфельдт


Ничуть! Ничуть!
Вы ошибаетесь. Напротив, каждый
Является «самим собою» здесь
И более ничем; с самим собою
Здесь каждый носится, в себя уходит,
Лишь собственного «я» броженьем полон.
Здесь герметическою втулкой «я»
Себя в себе самих все затыкают.
Здесь для беды чужой нет слез; вниманья,
Чутья к чужим идеям не ищите;
Мы сами по себе и для себя
Во всем – до мозга самого костей!
В разбеге собственного «я» – на самом
Краю трамплина мы, и если нужен
Нам царь, то это – вы, не кто иной!

Пер Гюнт


Ах, черт меня возьми!..

Бегриффенфельдт


Не падать духом!
На свете все почти вначале ново.
«Я – сам» вперед! Сейчас я вам образчик
Представлю, – первого, кто попадется…

(Мрачной личности.)


А, здравствуй, добрый мой Гугу! Ну что?
По-прежнему с печатью скорби бродишь?

Гугу


А как иначе, если целый род
За поколеньем поколенье мрет
Неистолкованным?

(Перу Гюнту.)


Ты, чужестранец,
Меня желаешь слушать?

Пер Гюнт


Да.

Гугу


Так слушай…
Там в сказочном востоке,
Малабар лежит далекий,
Погрузясь в морские дали.
Там культуру насаждали
Португальцы и голландцы.
Кроме этих чужестранцев,
Были толпы там своих,
Малабарцев коренных.
Но теперь язык их смешан,
К сожалению. А встарь
Там – могуч, свободен, бешен —
Сам орангутанг был царь.
Чужд всех тонкостей культуры,
Только свой язык он знал, —
Как свободный сын натуры,
Завывал лишь да рычал.
Горе! Пришлою ордою
Тот язык сведен на нет.
Ночь нависла над страною
На четыре сотни лет!
Результат же долгой ночи —
Всех природных сил застой.
Вот рычать не стало мочи,
Вот и смолк туземный вой.
Чтобы выразить идею,
К речи нужно прибегать!
Хуже гнета, думать смею,
В свете слыхом не слыхать.
Оставаться самобытным
Хочет, должен «всяк язык», —
Я и встал за первобытный
Наш природный рев и крик.
На него народа право
Отстоять я криком мнил;
Он ведь гордость наша, слава —
Я вопил, что было сил.
Но – увы! – мои страданья
Не сумели оценить.
Друг, ты зришь мои страданья,
Посоветуй, как мне быть?

Пер Гюнт (про себя)


С волками жить – по-волчьи выть, – недаром
Написано.

(Вслух.)


Насколько мне известно,
Мой друг, в лесах, на берегах Марокко,
Живут еще стада орангутангов —
Не истолкованы и не воспеты.
Язык их – малабарщина прямая;
Так вот прекрасный и примерный подвиг —
Туда вам эмигрировать, подобно
Другим великим людям, ради пользы
Туземцев-земляков…

Гугу


Благодарю!
Совет твой принимаю и исполню.

(С важной миной.)


Отверг певца-толковника восток,
Но есть на западе орангутанги!

(Уходит.)

Бегриффенфельдт


Ну, не является ль он «сам собою»?
«Самим собой», одним собой он полон;
во всем он, с головы до пят, он сам.
Является «самим собою» в силу
Того, что – вне себя. Сюда подите!
Другого покажу я вам, который
Был тоже с разумом в конфликте прежде,
Но со вчерашней ночи с ним в ладу.

(Феллаху, таскающему за спиной мумию.)


Ну, как дела, царь Апис?

Феллах (дико Перу Гюнту)


Я – царь Апис?

Пер Гюнт (прячась за директора)


Я, к сожалению, не посвящен…
И положенье для меня неясно…
Насколько же могу судить по тону…

Феллах


Так лжешь и ты.

Бегриффенфельдт (феллаху)


Он разъясненья ждет
От вашего величества.

Феллах


Пусть внемлет!

(Обращаясь к Перу Гюнту.)


Ты видишь, кого я ношу за спиною?
«Царь Апис» – при жизни он имя носил,
а ныне он мумией просто зовется,
и мертв он мертвецки, хотя и не сгнил.
Он выстроил все пирамиды Египта,
И сфинкса великого вытесал он,
И с турками, как говорит наш директор,
Вел славные войны, за что был почтен
При жизни еще благодарным народом:
Владыку причислили к лику богов
И статуй ему понаставили в храмах —
Кумиров из золота, в виде быков.
Теперь же во мне возродился царь Апис,
Сомнений в том нет у меня никаких,
А есть у тебя они – живо рассею
Их силой живой доказательств моих!..
Царь Апис со свитой раз был на охоте
И, спрыгнув с коня, удалился на час
От свиты своей на соседнее поле…
А полем-то пращур владел мой как раз.
И это же поле, что царь унавозил,
Вскормило меня своим тучным зерном.
А этого мало – рога-невидимки
Ношу я над царственным этим челом!
Итак, я – царь Апис природный; но люди,
Увы, не хотят признавать мою власть;
Феллахом, не больше, меня все считают,
Так мне ли удел свой жестокий не клясть!
И средство помочь – так поведай же мне!
Скажи, посоветуй, что должен я сделать,
Чтоб Апису стал я подобен вполне?
143