12 великих трагедий - Страница 16

К оглавлению

Второе полухорие

Ах!
Видишь, видишь ты пламя…
Вот на гробе Семелы:
Молния Зевса
Пала стрелою там,
Пламя зажгла.

Корифей

600 В прах упадите, менады дрожащие,
Телом дрожащим в прах!

Хоревты падают ниц.

Царь ваш в чертоги несет разрушенье,
Зевса великого сын.

Явление шестое

Землетрясение утихло. Следы разрушения скрыты от глаз зрителей: фасад уцелел. Из дворца выходит Дионис в том виде, в котором являлся раньше. Вид рабского, азиатского страха его поклонниц, поверженных ниц, ему не совсем приятен.

Дионис

Жены Азии! Вы трепетом объяты,
Пали ниц вы и прониклись силой Вакха,
Когда дом он рушил. Но дерзайте,
Поднимитесь и покиньте трепет!

Хоревты поднимаются.

Хор (с движением к Дионису)

Свет возлюбленный! Ты радость вакханалий
Возвращаешь брошенной менаде.

Дионис

610 Духом пали вы, о женщины, покуда
Отводил в тюрьму меня Пенфей?

Хор

Да ведь ты – одна моя защита…
Как спастись-то удалось тебе?

Дионис

Спас я сам себя, без затруднений.

Хор

Разве рук тебе он не связал?

Дионис

Над глупцом смеялся я: все время
Он меня вязал в воображенье,
А на деле пальцем не коснулся.
Подле стойла, где мне полагалось
В заключенье быть, нашел быка он.
Вот быку-то на ноги и начал
Петли он накидывать, от гнева
620 Задыхаясь, сам в поту, все губы
Искусал он в кровь, – а на безумца,
Тут же сидя, я глядел спокойно.
В это время бог потряс чертоги
И огонь на гробе матери зажег.
Увидал Пенфей и испугался.
Думал, что пожар. И вот рабам он
Приказал таскать воды, работу
Задал всем, но даром труд пропал.
Вдруг блеснула мысль, что убежал я.
Тут во двор с мечом бежит Пенфей…
И, должно быть, Бромий из эфира
63 °Cделал призрак мой. Я вижу, что Пенфей
Выскочил и тычет в воздух, словно
Горло колет… Вакх на том не кончил:
Рушит дом он – весь чертог в обломках:
«Вот тебе, Пенфей, мои оковы».
Меч из рук роняя, обессилен,
Падает Пенфей. – Так вот что значит
Смертному дерзать на битву с богом!
К вам тогда я ухожу спокойно:
О Пенфее думы больше нету.
За стеной – стук шагов Пенфея.
Но шаги мне слышатся: стучит
За стеной подошва: чу… подходит.
Что-то нам теперь Пенфей расскажет?
640 Гнев его перенесу шутя:
Мудрый должен быть всегда спокоен.

Явление седьмое

Из дворца выходит Пенфей, задумчивый, без оружия, за ним свита. Сначала он не замечает Диониса.

Пенфей

Со мной беда: бежал тот чужестранец,
Которого я только что связал.

(Увидав Диониса, наскакивает на него.)

Ба! что я вижу?
Как за стеною мог ты очутиться?
Да говори ж, как вышел? что молчишь?

Дионис (слегка отстраняет его)

Останови свой гнев – иди спокойно!

Пенфей (не слушая)

Как ты ушел, как узы мог ты снять?

Дионис

Я говорил тебе: меня развяжут.

Пенфей

650 Развяжет кто? Еще что сочинишь?

Дионис

Тот, кто лозу дает нам с виноградом.

Пенфей

В твоих устах звучит хулой и благо.

Дионис

А сколько благ таких он вам принес!

Пенфей

Эй! запереть ворота городские.

Дионис

Зачем? стене ль остановить богов?

Пенфей (с усмешкой)

Мудрец, мудрец, а тут ума не стало.

Дионис

Мне верно служит мой природный ум…
Я не уйду… а вот смотри-ка лучше:
С горы к тебе-какой-то человек…

Последними словами Дионис обращает внимание царя на новое лицо, пастуха с Киферона.

Явление восьмое

Те же и вестник (приходит слева, с Киферона). Поверх короткого хитона на нем бурка, на голове шапка; волосы белые, гладкие, лоб в морщинах, грубые черты и толстый нос, борода с проседью. Он обращается к Пенфею.

660 Пенфей, владыка над землей фиванской!
К тебе пришел я с Киферона: там
Блестящий снег не тает в белых хлопьях.

Пенфей

Пришел зачем? по делу по какому?

Вестник

Поведать про божественных менад:
В безумном беге белыми ногами
Они мелькают, и чудес немало,
Каких чудес я нагляделся, царь.
Тебе и городу рассказ мой да поможет!
Но прежде мне хотелось бы узнать,
Могу я говорить свободно, или речь мне
670 Посдерживать? Ты на решенья скор,
Гневлив и самовластен, и мне страшно.

Пенфей

Все говори – в ответ не попадешь;
И знай при том: чем больше про вакханок
Наскажешь ужасов, тем я сильней казню
Вот этого, внушившего им чары.

(Указывая на Диониса.)

Вестник

В тот час, как солнца первые лучи
Греть начинают землю, полегоньку
Быков на пастбище я в гору гнал, смотрю —
680 Передо мной из женщин три дружины.
В одной заметил Автоною я, в другой
Агава-мать царила, в третьей Ино.
Но спали женщины, раскинувшись свободно,
Под спину веток ели подложив
Или в листве дубовой утопая…
И чинно как! а ты-то уверял,
Что, опьяненные вином и звуком флейты,
Они по зарослям глухим Киприду ловят…
Но вот, средь стана спящего вскочив,
690 Агава-мать их зычным криком будит!
Она заслышала мычанье наших стад.
И, легкий сон сгоняя с вежд, вскочили
Вакханки на ноги – все чудо как скромны:
Старухи, жены молодые и девицы…
Сначала кудри распускают по плечам,
А у кого небрида распустилась,
Те подвязать спешат и пестрой лани
Опять покров змеею подпоясать.
И змеи им при этом лижут щеки.
Те взяли на руки волчонка, сосунка
700 От лани и к грудям их приложили
Набухшим. Видно, матери детей
Новорожденных бросили. Венками
Из плюща, из листвы дубовой или тиса
Цветущего украсились потом.
Вот тирс берет одна и ударяет
Им о скалу. Оттуда чистый ключ
Воды струится. В землю тирс воткнула
Другая – бог вина источник дал,
А кто хотел напиться белой влаги,
Так стоило лишь землю поскоблить
710 Концами пальцев – молоко лилося.
С плюща на тирсах капал сладкий мед…
Бранишь ты Вакха, царь, но, раз увидев
Все это, ты молился бы ему.
Мы, пастухи коровьи и овечьи,
Сошлись тогда, и все наперерыв
О чудесах невиданных судили…
Бывалый человек нашелся тут
И мастер говорить – мы стали слушать,
И вот что он сказал нам: «Пастухи,
Священных высей жители, давайте
720 Похитим с игрища Агаву, мать царя!
Мы угодим владыке». Тут, конечно,
Все согласились. В зелени кустов
Устроили засаду, притаившись
Сидим, – и вот в условный час
Под взмахи тирсов игрище открылось,
И в голос стали жены Вакха звать.
Все ликовало с ними – горы, звери,
От топота задвигалась земля.
Случись, что около меня в своем раденье
Агава очутилась, чтоб схватить
730 Ее, я выскочил – и тем открыл засаду.
И – их! закричала – «Борзые, за мной,
За мною, быстрые! менад мужчины ловят:
Тирс в руки, борзые, и все, и все – за мной!»
Бегом едва спаслись мы от вакханок;
А то бы разорвали. Там стада
У нас паслись, так с голыми руками
На них менады бросились. Корову
С набрякшим вымем и мычащую волочат.
Другие нетелей рвут на куски. Там бок,
740 Посмотришь, вырванный. Там пара ног передних
На землю брошена, и свесилось с ветвей
Сосновых мясо, и сочится кровью.
Быки – обидчики, что в ярости, бывало,
Пускали в ход рога, повержены лежат:
Их тысячи свалили рук девичьих.
Ты б царским глазом не успел моргнуть,
Так быстро кожу с мяса там сдирали.
Но вот снялись вакханки: легче птицы
750 Бегут на берега Асопа, в те поля,
Что свой дают фиванцам тучный колос,
В Эритры, в Гисии, за Киферонский склон, —
Они несут повсюду разрушенье:
Я видел, как они, детей украв,
Их на плечах несли, не подвязавши,
И на землю не падали малютки.
…
Ни меди, ни железа, – а на кудрях
У них огонь горел и их не жег.
Потоком уносимые пытались
760 Оружие поднять. И вот то диво, царь,
Их дротик хоть бы раз вакханку ранил,
Вакханка тирс поднимет, и бегут
Мужчины – сколько раненых осталось!